Комиссар Катар

Полвека на могу принять,
Ничем нельзя помочь.
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночь.

Эти строчки принадлежат перу Анны Васильевны Тимиревой, гражданской жены знаменитого правителя Сибири, адмирала Александра Васильевича Колчака. О ее трагической и… счастливой судьбе до недавнего времени мало что было известно непосвященным в государственные тайны. И только со временем над многими тайнами приподнимается кисея запретности, предъявляя свету новые грани истории.
Есть в былине России события, которые невозможно замарать равнодушием или обидным словом.
Порт-Артур! К этому небольшому кусочку российской земли, обильно политой кровью наших соотечественников, в начале прошлого  века было приковано внимание всего мира.
Золотая гора, Электрический утес, Старый и Новый город, Западный и Восточный бассейны, Тигровый хвост, Ляотешань – эти названия сегодня практически не знакомы обывателю, а суждение людей о тех событиях связаны в основном с романом-трилогией Степанова «Порт Артур-Семья Звонаревых». Роман прямо скажем далеко не исторический и повествующий о многом, но отвлеченный от истины. Однако, не стоит судить автора, он литератор, а значит человек творчества. Я сам вспоминаю, как зачитывался этим романом в детстве. Потерны, блиндажи, бетонные своды, контрбатарейная борьба и эскадра адмирала Того на горизонте.

Дело было под Артуром
Дело скверное друзья
Тоги, Ноги, Камимура
Не давали нам житья!

А ведь именно с Артура армии мира узнали, что такое миномет. Вон их теперь сколько! Попадал под их обстрелы и я. Впечатления непередаваемые!
С Артуром в моей семье связаны многие события. Мой прадед, тогда еще штаб-ротмистр Кавалергардского полка, добровольцем уехал на русско-японскую войну, в Нежинский драгунский полк. Уехал, что бы вернуться кавалером ордена святой Анны, полученным  за отличие в рукопашном бою. 1 декабря 1905 года прошел через караульное помещение в Кавалергардский полк, вместе со своим будущим тестем, блестящим морским офицером, который позже будет командовать Балтийским флотом. То же участником обороны Порт Артура.
    Какая женщина бы устояла перед бравым ротмистром кавалерии, про боевую славу которого, судачили в светских салонах Северной Пальмиры? Не устояла и княжна Александра, променяв собрание флотского экипажа своего отца, на бал в офицерском собрании гарнизона Санкт-Петербурга. Так прибалтийский барон, ставший князем стараниями своей матери-воспитательницы детей одного из царей Романовых, породнился с древним франко-русским родом, и русская кавалерия одержала победу над русским флотом в дружеской беседе тестя и зятя.
    Была ли счастлива княгиня Александра Александровна, замужем за видамом Андреем Андреевичем? О, да! Она даже приняла веру рода, куда пришла любимой женой: из лютеранки приняла миропомазание староверов. Я, к сожалению, мало знаю о ней, потому, что счастье было недолгим: большевистский переворот, тиф, смерть обоих родителей (Андрей погиб на Украине от рук петлюровцев, Александра от тифа в Петербурге) и маленький испуганный 12-ти летний мальчик – мой дед с удивительным именем святого Луки, в пустой квартире Кавалергардского полка. А далее дорога в Сибирь, лагеря, пересылки, тюрьмы, этапы и поселения. Знаменитая статья о врагах народа. Дед выжил, большевики просто не знали, кто такой видам, а ребенок сам толком не понимал, что за титул он унаследовал от отца.
Видамы - титулы дворянства Франции, Италии, Англии, Германии, Ватикана ( название коадьютор), означающие дословно вице-господин, заместители епископов или аббатов (тогда аво, а в Германии фогг) которые командовали армиями духовного феодала и правили от его имени на землях епископата или монастыря. В зависимости от титула епископа имели разные права. Отец первого видама моей семьи епископ-граф Разеса, альбигойской церкви катаров, церкви Марии Магдалены, русского староверия. У простого графа или маркиза помощники были виконты, у феодалов с этими же титулами, но имевшими духовный сан - видамы. Титул наследного лорда. Видамы это воины-священники, титулярные епископы и наместники, а на до-романовской Руси дворцовые дьяконы.
Где могилы Андрея и Александры, нам не известно и по сей день, дед же упокоился в землях сибирских, в шахтерском городке-поселении ГУЛаг, Сибирских лагерей особого назначения - СибЛОН. Там же в 1936 году родился и мой отец, к сожалению, ныне тоже покойный.
    Я часто думаю, что бы было, если бы дед Андрей не поехал на русско-японскую войну? И с замиранием в душе понимаю: не было бы ни меня, ни отца, ни деда, ни матушки, ни моей дочери, ни сестры.
    Цепь событий иногда настолько странная, что мне кажется, будто судьба слепо вытягивает из мешка фишки, как в игре в лото. Я знаю свой род до 1239 года и благодарен каждому из предков, за право появиться на этой земле, за то, что я родился именно от них. Пример их поучителен для любого мужчины, и я всегда старался жить так, что бы превзойти их. Сегодня я вижу, что многое удалось, но дочь, красавица дочь уже наступает на пятки. Я папа заслуженного мастера спорта и считаю это своей главной победой в жизни. Думаете легко смотреть ее соревнования? Никому не пожелаю таких нагрузок на психику и организм. Но когда я вижу ее на пьедестале, я понимаю, что на небесах, за огромным столом, мои предки сдвинули кубки с нектаром, провозглашая здравицу своей наследнице.
— Эй, ребята! То ли еще будет! Мы только в азарт вошли! Нектара не хватит!
     Почему я выбрал тему Порт Артура для очередной миниатюры, не знаю. Просто считаю нужным высказаться в этом вопросе и рассказать то, что мне известно из архива семьи, который ныне хранится в Болгарии. Ведь там, в Софии, похоронен отец Андрея и тоже Андрей, на аллее славы героев русско-турецкой войны, вместе с княгиней Марией, своей верной женой.
     Я избегаю писать на тему любви, потому, что не знаю, как описать это чувство. Но я уверен, что пра-прабабушка, разделившая эмигрантскую судьбу с деникинским генералом контрразведки, которого болгарский царь принял на службу в свою жандармерию, как раз образец той самой любви. Они прожили долго, и ушли из жизни почти вместе. И незадолго до смерти танцевали вальс «На сопках Манжурии». Тот самый, который привез из Артура их сын, герой обороны русской крепости. Два одиноких старика, совершенно ничего не знавших о судьбе своего единственного внука. Они не уехали в родовое гнездо в Пиренеях, во Францию. Они встретили смерть в православной стране Болгарии, оставив миру удивительный романс «Замело тебя снегом Россия», так полюбившийся русской белой эмиграции. Найди его читатель, и ты поймешь, какой силы были эти люди.
    Сегодня романс приписывают пролетарскому поэту. Это неправда, он принадлежит таланту Марии и Андрея, фрейлины и шталмейстера императорского русского двора, моим бабушке и дедушке. Еще наступит время, когда в России объявят их имена перед исполнением этого шедевра.
Про этот романс я писал в одноименной миниатюре.
Итак, вальс «На сопках Манжурии»!
Сегодня мало кто знает, что этот вальс написан в память о погибшем полке. Настоящее его название «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии»— русский вальс начала XX века, посвящённый погибшим в русско-японской войне воинам 214-го резервного Мокшанского пехотного полка. Автор — военный капельмейстер полка Илья Алексеевич Шатров.
    В феврале 1905 года 214-й резервный Мокшанский пехотный полк в тяжелейших боях между Мукденом и Ляояном, во время Мукденского сражениея попал в японское окружение и постоянно подвергался атакам противника. Никто не падал духом, но воевать с дивизией японцев, снабженной артиллерийскими расчетами, очень сложно. Потери были ужасные.
    В критический момент, когда уже заканчивались боеприпасы, командир полка полковник Петр Побыванец отдал приказ: «Знамя и оркестр — вперед!..». Капельмейстер Шатров вывел оркестр на бруствер окопов, отдал приказ играть боевой марш и повел оркестр вперед за знаменем полка. Воодушевленные солдаты ринулись в штыковую атаку. За ними санитары несли раненых. Кто мог держать оружие сами атаковали.
    В ходе боя полк под музыку оркестра непрерывно атаковал японцев и, в конце концов, прорвал окружение. В ходе боя погиб командир полка, от 4000 состава полка осталось 700 человек, 470 из которых были ранены.
    Из состава оркестра в живых осталось только 7 музыкантов. Сам Шатров был контужен и ранен в голову, но вел свой поредевший оркестр к славе.
    И она наступила! За этот подвиг все музыканты оркестра были награждены георгиевскими крестами, Илья Шатров офицерским орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами (второе подобное награждение капельмейстеров), а оркестр удостоен почётных серебряных труб.
   Ну как, читатель, нравятся тебе наши деды или еще подбавить фактов? Вижу, вижу, распирает тебя от гордости. Еще бы! Ведь ты потомок этих героев.
Вот только этот потомок совершенно не знает, что этот вальс имел совсем иные слова, чем те, которые звучат сегодня. По моим данным он переделывался только  большевиками и их позднейшими разновидностями аж 5 раз. Последний раз после победы над милитаристской Японией в 1945 году. Сегодня мало кто слышал настоящие слова о погибшем полке, считая современное исполнение истинным. Я желаю вернуть этому вальсу его настоящие слова, дабы потомки ощутили настоящую гордость за дела наших дедов. Читай же читатель правду и понимай, почему и царский цензор поменял текст этого произведения.

Страшно вокруг,
И ветер на сопках рыдает
Порой из-за туч выплывает луна,
Могилы солдат освещает.

Белеют кресты
Далёких героев прекрасных.
И прошлого тени кружатся вокруг,
Твердят нам о жертвах напрасных.

Средь будничной тьмы,
Житейской обыденной прозы,
Забыть до сих пор мы не можем войны,
И льются горючия слезы.

Плачет отец,
Плачет жена молодая,
Плачет вся Русь, как один человек,
Злой рок судьбы проклиная.

Так слёзы бегут
Как волны далёкого моря,
И сердце терзает тоска и печаль
И бездна великого горя!

Героев тела
Давно уж в могилах истлели,
А мы им последний не отдали долг
И вечную память не спели.

Мир вашей душе!
Вы погибли за Русь, за Отчизну.
Но верьте ещё мы за вас отомстим
И справим кровавую тризну!

Ну как, читатель, доходчиво! Как видишь, нет слов благодарности Николаю Романову, которые появятся в более позднем варианте.

И в сердце теперь
Осталась надежда на тризну
Со знаньем Судьбы умираем за Русь,
За Веру, Царя и Отчизну!

А уж таких красноармейских побасенок и подавно не было в вальсе!

Мы пойдём навстречу новой жизни,
Сбросим бремя рабских оков!
И не забудут народ и Отчизна
Доблесть своих сынов!

   Современный вариант, сам послушаешь. Он не имеет ни малейшего отношения к настоящему вальсу.
    Вот так, читатель, и писалась, да и пишется наша история. История моей великой России, за которую проливали кровь все поколения моего рода с 1249 года, когда князь Александр Невский вручил моему пращуру герб, коня, боярство, разрешив (единственному в былине Руси!!!) именоваться франкским титулом видама, и ставить его перед иными титулами рода. От того то женщины рода княгини, а мужья их чуть повыше виконтов. И сделано это в память о другой обороне русской твердыни, альбигойском Монсегюре, где пращур командовал отрядом лучников. Смотрел фильм «Ларец Марии Медичи?». Это мой Владислав увел из осажденной крепости святыни катаров и четырех Посвященных. С тех пор мы русские видамы.
    Военный человек, который миновал гауптвахту, не видел армии. Приходилось сиживать на ней и мне. Незабываемые впечатления. Особенно, когда пол-дня пытаешься открыть окно, прилепленное под потолком и закрашенное белой краской. Любой труд приводит к успеху, однако в моем случае все было иначе. Окно я конечно открыл, но к моему удивлению оказалось, что за белой пеленой скрывался не морской залив с юркими кораблями и свежим морским бризом. За моим окном была кирпичная кладка. Разочарование было таким огромным, что я даже не обратил внимание на матроса принесшего стремянку и закрывшего окно для новых постояльцев этой гостеприимной камеры. Позже, я узнал, что содержали меня в потерне, над бетонным сводом, которого катились воды морского залива. Именно тогда я написал лучшие свои стихи, опубликованные в армейской газете. Мои первые опубликованные стихи. Сегодня они звучат в исполнении цыганского трио. Очевидно тяга к свободе была настолько сильна, что родилась очень неплохая песня. Прости, читатель, но из скромности я не назову ее. Тем более, что там иной псевдоним.
    Зачем я это рассказал? Так ведь и вальс обсуждаемый в миниатюре написан на гауптвахте! Капельмейстер оказался драчуном не только в бою.
    После окончания русско-японской войны Мокшанский полк еще целый год оставался в Маньчжурии, где Илья Алексеевич, однажды попав по приказу нового командира полка на гауптвахту,  и написал вальс «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии», посвященный погибшим боевым товарищам.
    А случилось вот что! В расположение полка приехал некий господин из репортеров, пожелавший описать подвиг однополчан бравого капельмейстера, кстати поповского сына. Здоровенный мужик был музыкант. Говорят, двухметрового роста вымахал, и будучи поручиком, свободно делал «дулю» из медного пятака. Репортер был столичный, за сенсацией добирался до Манчжурии с самого начала войны, попутно застревая в кабаках на всех станциях и полустанках. То ли из «Петербургский ведомостей» он был, то ли издательства Борьки Суворова, не знаю точно. Но золотце, еще то, жадное до сенсаций и денег. Примерно такое же, как и нынешние журналисты. В процессе интервью, этот шелкопер не уважительно отозвался о рабочих Златоуста, которые и составляли основу геройского полка. За что был избит капельмейстером прямо на месте получения интервью. Но особенно интересен тот факт, что поручик не ограничился физическим внушением столичному светилу. Он надел на голову ему китайский большой барабан, да так, что шелкопер оказался в его нутре, спеленутый, аки младенец. В таком виде, не закончив интервью, суворовский стрелок и проследовал в кабинет командира полка. Как следствие этого – арестантская койка на гауптвахте и великолепный вальс, звуки которого берут за душу любого русского человека.
    Любая война заканчивается, и полк вернулся в свое расположение, где автор, доработав свое произведение, представил его публике. Однако, в день премьеры, поступил приказ передать исполнение не полковому оркестру, а присланному из канцелярии генерал-губернатора. Причем Шатрову запретили дирижировать и изменили слова первоначального текста написанного самарским поэтом и писателем Степаном Петровым (Скиталец)., добавив туда политкорректного царя-батюшку (см выше).
    Штабс-капитан Шатров был не робкого десятка. Но как пойти против воли генерал-губернатора? Выход подсказали молодые офицеры полка. Они купили билеты в первые ряды перед духовым оркестром, готовым исполнять замечательную музыку. И как только заезжий капельмейстер вскинул руку в белоснежной перчатке и запела труба, которая начинает это действо, молодые офицеры достали из карманов лимоны и начали их кушать на глазах у оркестра.  Что дальше происходило, оставляю на воображение читателя. Сам же вспоминая этот эпизод из истории геройского полка, всегда покатываюсь со смеху, представляя сопящие трубы и поющий фистулой бас-геликон!
    Компромисс, как и всегда водится в армии, был достигнут на все той же гауптвахте: Шатров изменил слова, а его оркестр играл вальс, под который танцевали наши бабушки.
    В Самаре же в Струковском саду 24 апреля 1908 года и состоялось первое исполнение вальса духовым оркестром знаменитого полка. Ровно через год, когда ноты этого вальса появились в свободной продаже в России. Таким образом он стал известен намного раньше своего официального исполнения и такого факта в истории других вальсов не знает мировое искусство
Поначалу провинциальная публика довольно прохладно встретила этот вальс, однако впоследствии популярность вальса стала расти, а с 1910 года тиражи граммофонных пластинок с записью вальса стали превосходить тиражи других модных вальсов. Только за первые 3 года после написания этот вальс переиздавался 82 раза.
    Вальс звучал везде и всюду, исполнялся в Европе и шагнув за океан, прогремел в Америке! Сегодня музыка этого вальса является гимном морских пехотинцев США, конечно выданная за творчество местного негра Гарри.
   Судьба офицера –музыканта была очень бурной Влюбившись в молодую девушку, Александру Шихобалову, Шатров написал вальс «Дачные грёзы», который также стал пользоваться большим успехом. Я с удовольствием слушаю его звуки и удивляюсь многранности души автора. Вот господа, как нужно описывать любовь!
   В 1910 году любимая скончалась, полк был расформирован, и в такой тяжёлой обстановке Шатров написал новое сочинение — «Осень настала» на слова Я. Пригожего. И снова шедевр, но уже реквием по ушедшей любви. Музыка завораживает и приводит в неописуемую печаль. Это работа гения…
   Я не пишу о любви принципиально, потому, что не готов к таким чувствам, как Шатров. Мы русские люди и нет у нас половинчатости чувств. У нас все экстремально, все на пике, все в апогее и вихре. Поэтому, если вы не готовы на подвиг любви, лучше не начинайте ее былину. Ничего хорошего не выйдет. А уж если стали на этот путь, то помните, что дороги обратно нет, и даже смерть не разлучит вас, как бы это не проповедовал батюшка из ближайшего храма.
Нет ничего интереснее размышлений о любви, ненависти, дружбе. Кажется, знаешь об этом всё на свете, но каждое новое событие неизбежно изменяет общую картину мировозрения. 
    Мой пра-прадед, который упокоился в Болгарии, вместе со своей женой на воинском мемориале, участник Ледового похода. А ведь он был уже немолодым человеком. Так какой же силой должна была обладать Мария, отпустившая его в этот труднейший рейд Белой гвардии из которого он вернулся израненным и больным. А ведь ее ждало родовое гнездышко в тихой Франции, среди альпийских лугов Лангедока Руссильон и красивейший замок моих предков, катаров Акситании. Однако княгиня не сочла возможным перечить воле и долгу мужа, решившего защищать Россию до конца. Я читаю их письма, и у меня сжимает горло, мне трудно дышать и молотится сердце, когда я понимаю, в какую чудовищную пропасть бросили темные силы нашу Родину. Но я вижу и ту любовь, которая царила в их семье, лишенной детей и внуков, лишенной Родины, но не лишенной веры в правоту своего дела.
    С младых ногтей мы готовимся к главному поступку своей жизни. У каждого он свой. Придет время, и мы окажемся один на один с этим испытанием. И дай вам Бог, что бы в этот момент, рядом с вами стояла ваша любовь. Знаете, одна офицерская жена сказала очень хорошие слова: «Пусть весь мир будет против моего мужа, но я буду стоять за его спиной и подавать патроны для его пулемета». Возможно, кому то они покажутся пафосными, но ведь есть в них глубокий смысл. А значит право на жизнь у них есть.
    Я начал миниатюру с рассказа о женщине, которую любил адмирал.
Анна Васильевна Тимирева, та самая любовница Колчака, которой он посвятил свой романс «Гори,гори, моя звезда» прожила очень тяжелую жизнь. В конце ее, женщина поселилась на Плющихе в Москве. Она подрабатывала в московских театрах художником по костюмам, гримером, издала небольшой сборник стихов. Жила скромно, бедно и … гордо. Под бдительным надзором КГБ. Можно представить себе вздох облегчения, который издали «ответственные лица», узнав о том, что «любовница Колчака» скончалась. Шел январь 1975 года…

    …А я осуждена идти,
    Пока не минет срок,
    И перепутаны пути
    Исхоженных дорог.
    Но если я еще жива,
    Наперекор судьбе,
    То только как любовь твоя.
    И память о тебе.

Что тут добавить?! Разве романс, моих пращуров, княгини Марии (музыка) и видама Андрея (слова).

Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой
И холодныя ветры степныя
Панихиды поют над тобой.

Ни пути, ни следа по равнинам,
По сугробам безбрежных снегов.
Не добраться к родимым святыням,
Не услышать родных голосов.

Замела, замела, схоронила
Всё святое, родное пурга.
Ты, — слепая жестокая сила,
Вы, — как смерть, неживые снега.

Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой
И холодныя ветры степныя
Панихиды поют над тобой.

Но ударят весенние громы,
И растопят громады снегов,
И услышим опять перезвоны
Всех твоих сорока сороков!

Я не пишу о любви...

на фото сегодняшний Порт Артур

© Copyright: Комиссар Катар, 03.06.2016г.
Свидетельство о публикации №216060300126