Комиссар Катар

Судьба моя не легкая. Иной по жизни скользит, как по льду,  не ведая забот и печалей. Другому, шишки да удары, как из рога изобилия. Смотришь на такого и думаешь, и как же тебе, мил человек, до твоих лет, то , дожить судилось... Не иначе, молит за тебя какая молодица, а то и старушка древняя, которой дрова походя наколол, да воды принес из колодца.

Нет! Я не жалуюсь на долю тяжелую. Слава богу, сыт и в почете старость свою встречаю, детьми горжусь, племянниками богат, братьями и сестрами старший. Просто удивляюсь, переплетам судьбы моей, уж такое она узорное кружево наплела, что иной раз и не понимая, со мной ли это было.
Родился я как и  многие мои сверстники в большой и светлой стране, под названием СССР. Детство мое было солнечным и полным приключений. От него остались, лишь обрывки воспоминаний и  сыновья любовь, к самому красивому городу мира, моему Львову. Так уж случилось, что волею судеб и службе моего отца, оказались мы на Западной Украине, про, что ни мало, не жалеем. Старый Львов стал мерилом моей жизни, источником вдохновения и местом покаяния.
Я выходец из славного, русского, древнего, дворянского рода, получившего герб от самого Александра Невского,  окунулся в историю древнего города, в который вложили труд, сотни национальностей. Переплетение культур и событий, брусчатка  мостовых и легенды практически каждого дома, узкие улочки средневекового каменного чуда, запах кофе и непередаваемый шарм наших престарелых пани, сидящих за столиками уютных кафе, среди моря цветов и изумрудной зелени. Город каштанов и неожиданных открытий, он не может оставить равнодушным никого, кто хоть раз приехал сюда. Приезжайте во Львов люди. Не пожалеете!
Мой отец был летчиком. Поэтому и выбор моего жизненного пути был сделан в далеком детстве. Поэт, водивший самолеты, песни которого поют, по сей день, многие авиаторы, он привил мне любовь к небу, которая осталась на всю жизнь. Мы много путешествовали по СССР и я не знал, что такое поезда, потому, что летал в кабине летчиков со своим усатым батькой и видел все, что творится в небе своими  глазами Летчиком я был всегда!!! Даже сейчас, по прошествии много лет, я, генерал внутренних войск, «краповый берет», спецназовец, с щемящим сердцем провожаю взглядом серебристый крестик с инверсионным следом за ним, трудящийся в синем и родном мне небе. Боже мой, сколько бы я отдал, за возможность вернуться в кабину гудящей машины, в мир разноцветных огоньков и попискивающей аппаратуры. А главное в крепкую семью, именуемую экипаж. Однако судьба, распорядилась иначе. Довелось мне на своей шкуре отведать спецназовского  нелегкого хлеба и принять первый в жизни бой с бандой хаджи Фархада, у  забытого мною кишлака, в провинции Балх, в непокорном Афганистане.
Моя разведывательная диверсионная группа, не пользовалась услугами армейского авианаводчика. Я сам знал эту работу, не хуже их, и удивленные глаза, этих, поистине уникальных специалистов, смотревшие на меня, когда я начинал с ними разговор на их профессиональные темы, радовали мое сердце добрым сознанием тог, что я не забыл уроки моих авиационных учителей.
Воспоминания о войне за речкой самые разные, но  улетающий на «Черном тюльпане», «груз-200», пожалуй, самое тяжёлое из них. Впервые самолет мне не казался синей птицей штурмующей небо, а траурной колесницей, печально уплывающей небесами к снегам России.
Потом были еще войны и я сталкивался  в них, со своими друзьями авиаторами часто и они  выручали меня не раз из беды.
Шло время. Менялся окрас погон и околышей фуражек, росли звезды и оклады.
Мои друзья служили все в авиации и когда меня перевели в тюремное ведомство, то мой штаб оказался рядом со штабом военно-воздушной армии. Старая дружба вспыхнула с новой силой, тем более  у авиаторов служило полно моих сослуживцев. Мы ходили друг к другу в гости и совместно отмечали все праздники, которые имели отношения к нашим службам. Для своих сослуживцев, я был «тюремным летчиком», а для друзей из авиации «засланным к ментам казачком». По крайней мере, мы все так шутили тогда.
Беда грянула как всегда нежданно. На аэродроме Скнилов во Львове, во время показательного полета, Су-27 рухнул на толпу зевак, накрошив в мясо сотни людей.
И снова я встретился со своей авиацией, но уже как карающий меч правосудия. Пусть не обижаются на меня родичи погибших. Но, я, сделал все, что бы облегчить авиаторам их судьбу. А уж сотрудник  тюремной службы может многое, такова правда жизни.
И снова смерть пронеслась быстрыми крыльями перед моими глазами, оставив в памяти картину цепляющегося крылом о бетон «взлётки» Су-27.
Примерно за три месяца, перед этим событием, случилась со мной история о которой я и хотел поведать, тебе мой добрый читатель, в надежде вызвать твою улыбку, а может даже и смех.
Это были годы развала Великой державы и нищеты вооруженных сил Украины. Денег у государства не было и мы офицеры всех родов войск жили впроголодь. Специфика тюремной службы станет ясна  интересующемуся человеку лишь в двух случаях, там нужно либо сидеть, либо работать. Вот только в этих двух случаях, человек может судить о тюрьме не с позиции дилетанта  Поэтому не вдаваясь в подробности, расскажу как я ходил в Львовский коммунальный трест, который оказывает похоронные услуги, своим ушедшим в мир иной гражданам, с целью реструктивизации долга нашего управления исполнения наказаний, перед эти уважаемым ведомством.
Утром меня вызвал начальник управления и сказал, что нужно подъехать к директору «похоронки» и уговорить его, хоронить наших осужденных в долг или предложить ему какой ни будь бартер из продукции выпускаемой нашими колониями. Дело в том, что родственники умерших осужденных редко забирают  их, предоставляя  исполнить все заботы государству. Ну а в наш век обогащения, платить нужно за все. Вот на это и выделяет государство определенные суммы… Точнее должно выделять, а мы год не оплачивали эти услуги и скопился не малый долг. Вот  «похоронщики» тоже испытывавшие крайнюю нужду ( народ то мрет в основном бедный) и отказались выполнять свои работы без оплаты. На выполнение этого приказа мне из сейфа командира было выделено две бутылки хорошего коньяку, незамысловатая, но в тему закуска. Все это секретарь начальника упаковала в пакет, добавив в него пару ножей нашего производства и одну красивую шкатулку из дерева.
Прибыв к одноэтажному, но обширному зданию, где размещается дирекция, я проследовал через коридор с прислоненными у его стен венками и крышками гробов к дверям с надписью приемная.
Стоит сказать, что меня, видавшего виды человека очень удручила эта выставка, человеческих трагедий в коридоре. Ведь каким бы смелым не был человек, а мысль о смерти пугает его. А я же находился в самом ее эпицентре. Хочу заметить, что при всей моей активной жизненной позиции, я не имел чести, быть представленным ранее работникам этой сферы человеческого бытия.
Итак, поправив на голове фуражку, постучав двери, я шагнул в приемную, ожидая увидеть  в ней, как минимум булгаковскую Геллу, секретаря Самого Воланда.
На мое удивление, ею оказалась миловидная и улыбчивая брюнетка, лет сорока, которой я и отрекомендовался, прищелкнув сапогами.
Без промедления я был приглашен в кабинет с табличкой директор, куда и шагнул зажмурив глаза, ожидая увидеть мрачного гробокопателя измазанного  мокрой глиной
На встречу, мне, поднялся солидный мужчина в приличной паре и пригласил к переговорным креслам за журнальным столиком.
Я огляделся по сторонам и увидел себя в обычном служебном кабинете. Трупы не сидели за столом совещаний и не выпадали из шкафов. Представились. Я начал свою пламенную речь.
Со стороны этот разговор напоминал, скорее всего, беседу двух хозяйственников, из которых один настаивал на своем. А второй отводил все его доводы. Беседа наша свелась к тому, «сначала деньги, а стулья потом». Отчаявшись вконец пробить эту стену, я замолчал. Мы сидели в тишине, и я осознал, что приказ не будет выполнен.
Неожиданно мой взгляд упал на фотографию в рамке, стоявшую на рабочем столе чиновника. На ней он был изображен авиаинженером стоявшим у самолета Су-17 М3 !!! Моего самолета !!!
Предвкушение  победы  подкинуло меня на кресле.
Я подошел к столу и взял в руки фото.
— Хороший самолет! Истребитель-бомбардировщик. Спирта на нем правда маловато. У нас в полку Ил-14 был. Так мы в основном на нем  и выживали со спиртом этим. Правда у вас технарям на регламент много давали. Вы не «слоном» часом служили? (Слонами в авиации техников самолета и двигателя называют)
— Да! А вы откуда авиацию знаете товарищ?
— 806 авиационный истребительно-бомбардировочный полк!!! До старлея там дослужился. Су-17 М3, как и ваш бобик. На одних машинах мы с вами работали.
Строгий человек заулыбался и обнимая меня закричал на ухо:
-  Так, что же ты молчишь, чертова лопатка?! Надя! Ко мне сослуживец приехал! Бутерброды, закусь, бутылку, мечи все, что есть на стол!!!
 Какая метаморфоза произошла с человеком, увидевшем, во мне, родственную душу!!?!
Вечер удался. Мы говорили о авиации и своих судьбах, о нашем самолете и я слышал слова  хорошего специалиста, судьба которого, была в чем то похожа на мою. Надя сбилась с ног подавая нам очередные закуски. Ушла и его бутылка и мой коньяк и шкатулка подаренная Надежде, за быструю доставку  из магазина новых горюче-смазочных материалов. Спасибо строителям этого здания, что окна директорского кабинета, выходят на стоянку машин, а не в двор, где полно родственников умерших. А то бы они в своей скорби не восприняли рвущуюся из раскрытого окна директорского кабинета песню «Потому, потому, что мы пилоты! Небо наш, небо наш родимый дом! Первым делом, первым делом Самолеты! Ну а девушки? А девушки потом!»
Я не помню, как мы проходили мимо выставки гробов и венков, но хорошо помню наше расставание около наших машин с полусонными водителями.
Мой новый (старый!!!) приятель, вспомнив неожиданно о том, что мы забыли обменяться телефонами, достал из портмоне свою визитку и протянул мне. Я сделал тоже самое.
Правила хорошего тона говорят, что поданную вам визитку следует прочитать и уж потом спрятать в свой карман. Мы были хорошо воспитаны. И тут я услышал то, что меня повергло в гомерический хохот. Мой собутыльник сказал заплетающимся языком, прочитав содержание моей визитки:
— Не хотел бы я воспользоваться услугами твоей конторы, друг!!!
Держа перед собой  его визитку, я завопил от вомущения и смеха:
— А я, что же стремлюсь твои услуги получить побыстрее?!
И оба хором воскликнули:
— Типун тебе на язык !!!
Мы расстались тепло и присланный на следующий день мною лейтенант, решил все вопросы, ради которых, я и приезжал, к этому человеку. Стоит ли говорить, что с офицером я прислал пива и получил  такое же в ответ.
С тех пор мы дружны. Он дальше руководит своей организацией,а я теперь в иной службе и в иной стране. То время вспоминаю с благодарностью. Судьба преподала мне урок жизни в еще одном ее аспекте. Я с удивлением узнал, что в тюрьме служат порядочные люди и специалистом там нужно быть очень толковым. Поменялось мое отношение и к работникам похоронного ведомства. Люди есть хорошие везде и судьбы наши удивительным образом переплетаются с судьбами  совершенно неожиданных людей, оказавшихся порядочными не только в жизни, но и в своей профессиональной деятельности.
Рассказ не был бы полным, если бы я не закончил его фразой, которую, я услышал от моего «гробокопателя», когда он позвонил мне на следующий день, что бы сообщить, что с моим лейтенантом все в порядке и он решает все вопросы в бухгалтерии его конторы. Эта фраза привела меня в очередной приступ хохота, когда я  представил картину (тюремщик, похоронщик и ассенизатор сидящие за одним столом), которую он описал, двумя емкими фразами:
— А давай следующий раз пригласим главного ассенизатора! Может он тоже из авиации?
Прошло много лет, а я все так же смотрю в небо, улетающему в даль самолету и по доброму завидую, тем парням, что пришли мне на смену.
Удачи вам авиаторы!!!

Игрок.

Серебряный иней сирени
И запахи трав в жемчугах
Природы  стеснительный гений
Расставил мольберты в лугах.

Рисует он мир незабудок
Улыбку в усах затаив
Философ туманных погудок,
Чувств нежных, волшебный мотив

Под силу ему краски эти
И светом играет легко
А тени, пугливые дети
Бегут от него далеко.

Снега ли рисует маэстро
Иль осени грустный аккорд
В правах дирижера оркестра
Он музыку всем задает.

Сложны гордеца партитуры
И скрыла пассажи  вуаль
На фоне дождя две фигуры
Рисует любви  пастораль.

Задумчив  и светел Игривый
Душой на распашку, хитёр.
Под небом высоким, красивый,
Он звездам раскинул шатер.

Порывами ветра лихого
Рвет с туч, грома властный венец
И шумом дождя проливного
Вступает  в кантату певец.

А мы все полны ожиданий
Надежд, обещаний, тревог.
Уносит нас в волнах желаний,
Судеб наших, страстный игрок

© Copyright: Комиссар Катар, 28.02.2014г.
Свидетельство о публикации №214022801286